Он вспомнил, как смотрела Ирина Сергеевна на тех, кого любила, на мужа и дочь, да и на тех, кому помогала… Да и он чувствовал радость, когда помогал тем, к кому посылал его Господин. Это все были хорошие люди, потому что к плохим Господин его не посылал, разве что наказать кого-нибудь. Но это была радость как бы издалека, радость чужого в чужой семье.
Он усмехнулся. Габриэль никогда не щадил себя. Ангелом можно было быть только тогда, когда ты был строг к себе и выжигал в себе все слабости и недостойные соблазны. Это были пустые мысли, ибо никогда не стать ему простым смертным. Он поставлен Господином быть его рукой, его глазом, его мечом, и никогда даже в глубине сердца не возжелает он стать просто человеком и покинуть Господина…
Внезапно он почувствовал опасность. Чувства его мгновенно напряглись, и внимание его обострилось. К дому подъезжала машина. «Фольксваген Пассат», заметил он. Чувство опасности достигло предела, и он понял, что оно связано с этой машиной и тем, кто выходил из нее.
Он вытащил из кармана свой мобильный телефон с фотоаппаратом и сделал несколько снимков, так чтобы был виден номер машины, и человек, вылезавший из нее. Солидный, похожий на музыканта человек с длинными седеющими волосами. В руках у него был маленький саквояжик.
Музыкант вылез из машины, щелкнул брелком, запирая дверцы, тщательно проверил их, подергав за ручки, еще раз огляделся и быстро вошел в подъезд.
Пора было направиться за ним. Габриэль вошел в подъезд и небольшим усилием воли стал невидим. Он всегда помнил, что проделывать это можно лишь тогда, когда никто на него не смотрел, ибо исчезновение человека прямо на глазах у другого может быть опасным для смотрящего.
Музыкант на него не смотрел, и невидимый ангел спокойно поднялся вместе с ним на лифте. Музыкант, мысленно улыбнулся Габриэль имени, которое он дал человеку с седеющими волосами. Прямо музыкант. Сейчас откроет свой саквояжик, достанет что-нибудь вроде губной гармошки и сыграет трогательную песенку перед запертой дверью квартиры Ирины Сергеевны. Вместо гармошки музыкант достал какую-то блеснувшую в полумраке лестницы штучку, отмычку, понял Габриэль, замер на мгновение, прислушиваясь, вставил в замок, сделал несколько движений, удовлетворенно кивнул и открыл дверь. Стоя почти вплотную к взломщику, ангел вошел вместе с ним в квартиру.
Опыт, похоже, был у музыканта-взломщика немалый, потому что он довольно быстро нашел то, что искал. Габриэль сразу понял, что именно он удовлетворенно прятал в карман — паспорт.
Интересно, подумал он, ему, очевидно, нужен был именно паспорт, потому что больше ничего он не искал, обвел комнату внимательным взглядом, довольно кивнул самому себе и пошел к выходу. Выскользнуть вместе с ним невидимому Габриэлю было нетрудно. Пока музыкант ждал лифта, ангел уже быстро спускался вниз и успел даже сделать из машины еще один снимок, на котором взломщик выходил из подъезда.
Можно было, конечно, в любое мгновение остановить его, можно было узнать, для чего ему паспорт Ирины Сергеевны, можно было, наконец, вытащить паспорт у него из кармана, но Господин приказал ему просто проследить, что будут происходить, и ни во что не вмешиваться.
Он мысленно позвал Господина и доложил ему о случившемся.
Лена Петровская смотрела, как мучительно и неуверенно старик, переводивший через Вестерн Юнион сто долларов в США, заполнял бланк перевода. Руки, которые высовывались из чересчур коротких рукавов пиджака, были в желто-коричневых пятнах старческой пигментации.
— Давайте, я вам помогу, — сказала Лена.
— Буду вам крайне признателен, — по-старомодному галантно сказал старик и несмело улыбнулся: — Это внуку, у него через неделю день рождения, он там с матерью, я хочу сказать, с моей дочерью, — начал охотно объяснять он. — Уже два года, как они уехали, и знаете, похоже, дочка уже жалеет. — Почувствовав, что девушка слушает его, старик благодарно продолжал: — Она врач, а там, знаете, такие сложности для русских медиков, надо что-то там пересдавать, в общем, начинать, так сказать, заново…
Лена вполуха слушала рассказы старика и думала, как странно получается: старик, видно, сам нуждается, пиджачок вон потрепанный, а переводит сто долларов в Америку, в самую богатую страну в мире. Из пенсии, наверное, скопил, отказывал себе во всем, не иначе…
Внезапно она услышала какой-то грохот, треск и звонкий хруст ломавшихся стекол, пол под ней дернулся, на мгновенье она потеряла сознание, а когда пришла в себя, увидела, что лежит на полу около своего стула. То есть не увидела, а поняла, потому что вместо посетителя и экрана компьютера взгляд ее упирался в потолок. В голове гудело, и соображать было трудно, но она все-таки догадалась, что ее бросило на пол взрывом. «Наверное, теракт», — пронеслось у нее в голове, но почему-то она не очень испугалась. А может, просто не успела еще испугаться. Опять, сколько их уже было… Вот добрались и до банка. Лежать или встать… Выстрелов не было, только что-то истошно кричали сотрудницы. Она с трудом встала, уцепившись за свое кресло. Болела коленка. «Наверное, чулок порвала», — пронеслась у нее в голове нелепая маленькая мыслишка.
Пронзительно завывала сирена, кто-то безостановочно кричал. Слава богу, кажется, цела, подумала Лена и вдруг заволновалась, где ее старик с переводом. Мимо кто-то пробегал, сирена продолжала завывать. Старик лежал на полу, и ей показалось, что он не дышит. Не обращая внимания на крики и топот пробегавших людей, она нагнулась над ним. Старик попытался, видно, улыбнуться, но вместо улыбки вышла гримаса боли.