Брат мой, ящер - Страница 50

«Ленд Круизер» въехал на огромный участок, обнесенный высоким каменным забором, и остановился подле белого двухэтажного дома с колоннами по обеим сторонам входа.

Водитель выскочил, быстро открыл дверцы, и все трое — Ирина Сергеевна, Миша и Маша — вылезли из машины. Из дома выскочил высоченный парень, обнялся с Мишей.

— Здравствуйте, Ирина Сергеевна, здравствуйте Маша, спасибо, что приехали, папа ждет вас. Меня зовут Артем. Идемте за мной.

Они вошли в огромный холл, пересекли его и вышли на террасу. В кресле-качалке сидел худощавый человек лет пятидесяти пяти. Он улыбнулся гостям и медленно встал:

— Простите, что не вышел встретить вас, от этого чертова давления голова мало что как чугунная, она еще и кружится. Позвольте представиться: Захар Андреевич Головня. Как вас зовут, я уже знаю, сын предупредил меня. Мишу я знаю сто лет, знаю — он улыбнулся Маше, — что вы — Маша. Садитесь, дорогие гости. Предупреждаю заранее, что без обеда вы отсюда не уедете, вплоть до применения насильственного задержания.

— Скажите, Захар Андреевич, вы что-нибудь слышали о том, как и на кого действует исцеление? — спросила Ирина Сергеевна и внимательно посмотрела на хозяина. Обычно при первом же взгляде на незнакомца у нее возникала мгновенная симпатия или антипатия к человеку, но Захар Андреевич скорее вызывал у нее ощущение настороженности.

— Сын рассказывал мне то, что слышал от Миши. В самых общих чертах. К тому же я всегда предпочитаю получать информацию из первоисточника.

— Хорошо. У вас стойкое высокое давление, я чувствую его. Не ручаюсь за точность, но в данный момент оно порядка двухсот на сто двадцать — сто тридцать.

— Вы совершенно точны. Я поражен, Ирина Сергеевна. Если вам это следует знать, за последние полгода я дважды лежал в хороших, впрочем, не столько даже хороших, сколько очень дорогих больницах. Меня пичкали новейшими препаратами и ставили, как когда-то моей бабушке, пиявки. Делали все, что могли и умели. В этом мне их упрекнуть не в чем. Результаты более, чем скромные, и то они исчезали через неделю-другую. Я соблюдаю диету, я не пью, не курю, но у меня ощущение, что меня неудержимо несет к краю пропасти. Я практически инвалид. Поэтому когда я услышал от сына о вас… Я не очень люблю драматические выражения, но я чувствую, что вы — моя последняя надежда. Может, если бы я был здоровым человеком, я бы лишь посмеялся над Мишиными рассказами о чудесных исцелениях и божьих заповедях. Но у тяжело больных надежда легко одолевает скептицизм и здравый смысл.

— Мы, Маша, — Ирина Сергеевна кивнула головой в сторону Маши, которая сидела рядом с ней, — и я можем поставить вас на ноги. Как мы вылечим вас и от чего именно — мы не ведаем. Мы лишь исполнительницы какой-то высшей воли, мы хранительницы дара, который почему-то вручен нам. Но вылечить вас мы можем, причем практически мгновенно, и вы вообще забудете о том, что на свете существует такая вещь, как кровяное давление.

Но есть два условия вашего излечения: простое и сложное. Простое — мы не берем никакой платы, повторяю: ни-ка-кой. Ни деньгами, ни в виде подарков. Это совсем не сложно. Второе условие неизмеримо сложнее. Вы должны выполнять все десять библейских заповедей. Или, по крайней мере, искренне стремиться выполнять их. Позвольте вам их напомнить, потому что бизнесмены, как я подозреваю, не слишком часто перечитывают Библию. Первая: «Да не будет у тебя другого бога сверх меня».

— Другого? Что значит «другого»?

— Сверх того, в вашем случае, кто поможет вам.

— Значит, это… исцеление от бога?

— Конечно. Неужели вы думаете, что простой смертный может иначе мгновенно излечивать от болезни, перед которой пасуют высокие профессионалы?

— Понимаю… хотя, если честно, то не очень.

— Есть вещи, которые понять трудно или вообще невозможно. Во всяком случае, нам, простым смертным. Да и не надо пытаться все понимать. Иногда верить куда важнее, чем понимать. Но двинемся далее. «Чти отца своего и мать свою». Это-то помнят почти все, но далеко не все следуют этой заповеди. Далее. «Не убий». «Не прелюбодействуй». «Не укради». «Не отзывайся о ближнем свидетельством ложным». То есть, не лги. «Не домогайся дома ближнего своего». «Люби ближнего своего, как самого себя». Еврейские мудрецы суммировали все заповеди в нескольких словах: «Не делай ближнему того, что было бы неприятно тебе».

На первый взгляд, следовать заповедям вовсе не трудно, если ты не какой-нибудь серийный убийца. Но на самом деле мы, как и все живые твари, подвержены древнейшим инстинктам, которые сотни миллионов лет требовали и требуют как раз противоположного: убей, чтобы была еда, укради, чтобы было еще больше еды и так далее… Боюсь, что бизнес куда ближе к закону джунглей, чем к библейским заповедям, особенно у нас, где и джунгли погуще, и правила охоты не столь строги, как в более законопослушных странах. Вот, собственно, и все.

Миша говорил мне, что вы человек умный и циничный… простите, если я обижаю вас этим определением…

— Ни в малейшей степени.

— Тем лучше. Теперь вы представляете, что от вас требуется, ну, а что уж вы решите — это, Захар Андреевич, ваше сугубо личное дело.

— Понимаю. И спасибо за то, что не пытаетесь сгладить как-то выбор… Скажите, а были такие в вашей практике, кто просил о вашей помощи, но потом разочаровывался из-за своей неподготовленности к требованиям заповедей?

— Более чем достаточно. Только люди устроены так, что им гораздо проще обвинить другого, в данном случае Машу или меня, чем признаться себе, что они далеки от праведности и просто недостойны исцеления. Потом, если у нас что-нибудь получится, я бы даже просила вашего совета, что делать…