На душе у Захара Андреевича почему-то стало тепло и покойно, он по детски нетерпеливо представил себе завтрашний день, опустил голову на подушку и начал засыпать. И уже засыпая, улыбнулся. Уж рассказать-то Ирине Сергеевне о поездке к даунам ему никто не запретит. Почему-то он был уверен, что она будет довольна. Его начали окружать дауны, похожие на гномов из фильма «Властелин колец», и он понял, что засыпает.
Узнать адрес приюта оказалось совсем не трудно, да и заведующая была более чем приветлива.
— Конечно, ребята будут рады подаркам, — сказала она в телефонном разговоре, — но больше всего новому человеку. Они ведь очень приветливы. Это у нас существует какое-то предубеждение против даунов, а американцы, например, очень часто усыновляют их. У нас им не разрешают учиться в обычной школе, считается, что они не справятся с программой, да и здоровые дети могут их обидеть. А за границей, наоборот, пришли к выводу, что обычные дети жалеют их, защищают, помогают, и сами вырастают лучшими людьми.
— Как вас зовут? — спросил Захар Андреевич.
— Рита Ивановна.
— А меня — Захар Андреевич. Вас не обидит, если я вначале просто привезу какие-то подарки, а перечислять деньги, не говоря уж о наличных, пока не буду…
— Я вас прекрасно понимаю. Ведь нас как общество представляет? Только мы тем и занимаемся, что объедаем и обворовываем наших детей. — Она засмеялась. — Так что завтра вы приедете к профессиональной воровке…
Первое ощущение, которое испытал Захар Андреевич, увидев группку ребят-даунов во дворе, был шок, некое физическое отвращение, которое обычно испытывает здоровый человек при виде больного или урода. Лица даунов вовсе не походили на гномов из «Властелина колец». Они просто отличались от лиц обычных детей. Но, к удивлению Захара Андреевича, почти тут же отвращение это исчезло, растопленное доброжелательным любопытством, с которым ребята разглядывали его. Он улыбнулся им, и они ответили ему еще более широкими улыбками, а какой-то мальчонка лет, может быть, десяти вдруг прижался к его ноге. И целый вихрь чувств захлестнул обычно суховатого Захара Андреевича. И пронзительная жалость, и нежность, и желание защитить.
— Ну что, ребятки, давайте помогайте разгружать подарки, — сказал Захар Андреевич, доставая из кузова «Газели» ящик с апельсинами.
— Вы не думайте, что весь этот восторг и радостная суета только из-за подарков, — сказала Рита Ивановна. — Питаются у нас ребята, слава богу и нескольким спонсорам, неплохо. Просто они, как все люди, любят подарки, любят, когда к ним приезжают, просто любят новые лица… А винограда вы, пожалуй, зря так много привезли. Сколько тут, килограммов двадцать?
— Тридцать.
— Ну, устроим сегодня виноградный пир…
Совершенно неожиданно для Захара Андреевича Ирина Сергеевна сразу же согласилась сходить с ней в ресторан.
— Как вы относитесь к японской кухне? — спросил он.
— А я, если честно, кроме суши и не знаю, что это такое, — простодушно призналась она.
— Ну и отлично. Когда можно за вами заехать?
— Если вам удобно, хорошо бы сегодня часам к пяти к институту. Давайте я вам продиктую адрес.
Ресторан оказался почти пустым, и их усадили в небольшом загончике с металлической плитой перед столом.
— С вашего разрешения я закажу еду сам. Не возражаете?
— Нисколько.
— Вы саке когда-нибудь пили?
— Нет, только слышала название.
— Ну и отлично, будет чем поднять тост, хотя, если честно, наша водка нисколько не хуже, а по-моему, даже лучше.
Когда Захар Андреевич сделал заказ официантке, очень русской девушке, которой почему-то кимоно было к лицу, он повернулся к Ирине Сергеевне и сказал:
— Спасибо, дорогая Ирина Сергеевна.
— Значит, давление нормальное. Я рада за вас.
— Я хотел поблагодарить вас не только за то, что вы спасли меня. Еще и за то, что вы согласились пообедать со мной. Поверьте, это для меня большая честь и удовольствие.
Ирина Сергеевна пристально посмотрела на Захара Андреевича, и ему показалось, что лицо ее чуть покраснело. Она помолчала, потом улыбнулась и сказала:
— И мне тоже. Для меня побыть с вами — большое удовольствие. Я почему-то чувствую себя при вас совсем девчонкой, хотя разница в возрасте у нас не столь, наверное, велика, если вообще она существует. Впрочем, я знаю, отчего.
— А именно?
— Потому, дорогой Захар Андреевич, что вы мне очень нравитесь. Наверное, женщине говорить такие вещи не полагается, но я почти что синий чулок, а они, эти чулки, в женских хитростях невежды.
— Я смотрю, Ирина Сергеевна, вы еще и кокетка, — улыбнулся Захар Андреевич.
— Это новый для меня комплимент. Но почему вы так решили?
— Вы еще спрашиваете? Если женщина называет себя синим чулком, значит, она твердо уверена, что таковым вовсе не является и просто ждет бурных возражений.
Они оба рассмеялись. Легкое напряжение, которое, похоже, они оба испытывали, разом исчезло.
— Ирина Сергеевна, милый друг — ничего, что я вас так назвал?
— Я не возражаю.
— Мне не хочется ни в чем хитрить с вами. Хорошо это или нет — это уже другое дело. Даже если бы вы не были моей спасительницей, все равно вы мне нравитесь. Очень нравитесь. Обождите, помолчите минутку. Я прекрасно отдаю себе отчет, что между нами непреодолимый ров. Если мы — я говорю «мы» чисто гипотетически, потому что уверен я только в себе и своих чувствах, — потянулись бы друг к другу, мы поставили бы под угрозу две вещи: мое выздоровление и ваш волшебный дар. Я прав?