И дело было не столько в братской любви, из-за нее он и двух шагов не сделал бы для этой свиньи, а в том, что исчезновение Умара, а потом нахождение его в психушке, наводило Джабраила на одну простенькую, но интересную мысль: если брат внезапно тронулся, где его деньги? А в том, что Умар сколотил приличный капиталец, он нисколько не сомневался. Прихватив надежного человечка, он пару раз наведался на квартиру брата — благо она опечатана не была. Дверь они открыли легко, но найти ничего не удалось. Даже наркоту, которую можно было загнать. Осторожный был мужчина, дорогой его братец, ничего не скажешь, квартира была чиста, опять же, повторяя слова его шефа, как слеза младенца.
А в том, что деньги где-то спрятаны, он не сомневался ни секунды. И немалые. Сотни три тысяч баксов как минимум. А скорее всего и больше. И эти деньги не давали Джабраилу покоя. Псих на то и псих, чтобы ничего не понимать. У нормального Умара и сто зеленых клещами не вытащишь, клянись ему хоть на Коране, что вернешь их завтра. А вот псих — это дело другое. Так-то и родился у Джабраила план попросить, чтобы брата отпустили на его попечение. Полный ли он придурок или на девять десятых — это уже не столь важно. Он бы уже нашел способ заставить брата сознаться, где он прячет бабки, и поделиться ими.
— Скажите, дорогой доктор, — сказал Джабраил — как бы вы посмотрели, если бы я взял брата домой? Вам работы и так с головой хватает, да еще за гроши, что вам платят…
— Насчет грошей, — вздохнул доктор, — это уж точно… Это вы правильно заметили. — Он многозначительно посмотрел на посетителя: — Правда, чтобы мы отпустили его, нужны определенные формальности…
— Я понимаю, — кивнул Джабраил, — формальности везде… Поэтому позвольте вручить вам этот конверт… — Он огляделся по сторонам и понизил голос: — Много у меня нет, дорогой доктор, но я все собрал — здесь тысяча долларов.
Плавным движением руки доктор засунул конверт в карман халата.
— Спасибо. Вообще-то родственники чаще предпочитают держать здесь своих родных как можно дольше, а не брать домой, как вы. Не зря, видно, говорят, что на Кавказе родственные отношения намного крепче, чем у нас. Подождите, пожалуйста, внизу. Через несколько минут приведут вашего брата и принесут его вещи. В отношении каких-то рекомендаций ничего конкретного я вам не скажу. Все стандартные средства и методы лечения мы перепробовали — к сожалению, без заметных успехов. Поэтому просто наберитесь терпения. Время лечит, это еще наши предки знали. Лекарств никаких не нужно. Когда не знаешь, от чего лечить, не знаешь и чем лечить.
Странный какой-то мир расстилался перед глазами Умара Садырова. Зрение у него было нормальное. Даже хорошее. Он видел людей вокруг себя, почему-то кое-кто из них был в мятых белых халатах, видел соседей с землисто-желтыми лицами, слышал слова, которые они произносили, но что это были за люди, что они говорили — он не понимал. И где он — он тоже не понимал. И даже не пытался понять. Все вокруг было как бы кадрами какого-то непонятного фильма без начала и без конца, который все шел и шел.
— Снимай пижаму, Умар, и надевай свое. — Санитар бросил на постель сверток одежды. — Забирают тебя.
Умар слышал слова, которые санитар адресовал ему, но никак не мог взять в толк, что они значат. Слово «умар» было как-то знакомо, где-то он его уже много раз слышал, но что такое умар или кто такой Умар, он не знал. А остальные слова и подавно не имели никакого смысла. Он тупо уставился на санитара.
— Гос-споди, экий ты все-таки дементный, — покачал головой санитар. — Хуже младенца записанного. Снимай, говорю, казенную пижаму. — Он начал стягивать с Умара вытертые фланелевые брюки, потом куртку. — Ну чего, сам штаны свои наденешь, дитя гор, или прикажешь мне тебя одеть?
Умар чувствовал, что человек в белом халате что-то хочет от него, но что именно, понять он не мог. Штаны, штаны, слово вроде знакомое, а что оно значит… что-то, конечно, оно значит, вот-вот, показалось ему, он поймет, что это, но в самую последнюю секунду смысл слова становился скользким, увертывался от него, куда-то исчезал.
Потеряв терпение, санитар кое-как запихал Умара в брюки, напялил на него рубашку и пиджак и повел за руку к выходу.
— А вещички-то у тебя, дитя гор, между прочим, что надо, вычистить, выгладить и прямо на показ мод. Карманы я твои не проверяю, там уж наверняка столько рук перебывало, что копейки не найдешь завалящей, не то что рубля.
— Здравствуй, братишка, здравствуй, Умарчик, дорогой, — раскрыл навстречу ему свои объятия Джабраил. — Конечно, — засмеялся он, — видал я тебя и более элегантным, но ничего, в домашних условиях ты у меня быстро на ноги встанешь.
«Он, похоже, и вправду ничего не сечет», — думал Джабраил, глядя в мутные глаза брата. До этого момента были у него подозрения, что Умар играет в какие-то игры. С Умаром ведь никогда нельзя было быть в чем-нибудь уверенным. Но, похоже, врач этот ничего не преувеличивал.
Он расписался в каких-то бумагах, взял брата за руку и повел к выходу.
— Идем, идем, Умар, дорогой, дома ты у меня быстро поправишься.
Брат покорно плелся за Джабраилом. Правильно, правильно он все рассчитал. Даже лучше, что он в таком состоянии. Когда они окажутся одни, он уж найдет способ немножко выправить мозги Умару. Или вправить, черт-те знает, как правильно по-русски. И даже тысячи баксов жалко не было. Или он уж совсем круглый идиот, или превратится его тысяча тысяч в триста. Никак не меньше. Это сколько процентов? Триста, что ли? Считать деньги он умел, но вот проценты вычислять как-то не приходилось.