— Представляю, — согласилась Ирина Сергеевна.
— Тогда подскажите мне, что мне делать. Или не делать.
— Я согласна, что моя скромная практика вышла из-под моего контроля. И обещаю вам, что впредь заниматься ею в стенах института не буду.
— Благодарю вас. Я рад, что вы меня поняли.
— Спасибо. Я могу идти?
— Разумеется, но, строго неофициально, вы действительно помогаете людям?
— Если строго неофициально, — улыбнулась Ирина Сергеевна, — то да. Помогаю. И с удовольствием избавлю вас от неприятностей, которые обычно вызывает аденома простаты. Тем более, что все патентованные средства от простатита, которые рекламируют по телевидению почти так же часто, как пиво, далеко не так эффективны. Но вы должны понять, что мое лечение эффективно только в том случае, если вы вполне сознательно выполняете или, по крайней мере, искренне стараетесь соблюдать десять библейских заповедей.
— Значит, это правда?
— Что именно?
— Мне рассказывали об этом странном условии… Все это… Как бы выразиться… столь неординарно в наше время… Когда доктор биологических наук ставит условием своего лечения — назовем вашу деятельность так — соблюдение библейских заповедей. Я просто не нахожу слов. Если бы вы сами не подтвердили мне этого, я бы просто ни за что не поверил такому… Не хочу заканчивать фразу… Мало того, что уважаемый завлаб, автор множества научных трудов, доктор биологических наук занимается исцелением от всех болезней, она еще при этом ставит условием соблюдение десяти библейских заповедей — согласитесь, в этом есть что-то… что-то… анекдотическое.
— Я вас прекрасно понимаю, я бы тоже на вашем месте не нашла бы подходящих слов. Впрочем, слова вообще часто бывают неадекватны реальности. Я вас не уговариваю, но если вдруг вы решите испытать на себе, как все это происходит, и не имеете никаких возражений против соблюдения заповедей — ради Бога. Вот листок с ними, который я приготовила. Держите.
Директор института взял листок и положил его перед собой. Потом слегка прищурился и сказал:
— Вы очень предусмотрительны…
— Нисколько, Виктор Феликсович, я просто догадывалась, а если честно, знала, что вы согласитесь.
— Ну и ну, дорогая Ирина Сергеевна, более необычного разговора я, пожалуй, в жизни не вел. Что значит — знала? Может, вы заодно и мысли читаете на расстоянии?
— Иногда и немножко. Но в данном случае я просто представила себя на вашем месте. Аденома простаты, насколько я знаю, довольно неприятная штука, лечится медленно и не всегда успешно, а тут предлагают мгновенное исцеление. Причем вы уж наверняка слышали примеры такого исцеления. Одна Софья Аркадьевна, по-моему, всему институту рассказала, как я с ее астмой расправилась. Да что астма — она же просто другим человеком стала. Да что рассказы, кто видел ее раньше и может сравнить с тем, как она выглядит сегодня, тот уже не будет отмахиваться: этого не может быть!
Поэтому я и решила, что, скорее всего, соблазн победит. Итак, что вы решили? Или вы столь убежденный атеист, что само слово заповедь вызывает в вас протест? И вы предпочитаете мучиться со своими проблемами, чем проделать простенький эксперимент, сказав мне только, что вы согласны.
— Ну и напор у вас, Ирина Сергеевна. Я вызвал вас для внушения, а вместо выговора чувствую себя школяром на экзамене… Что мне вам сказать? Вообще-то я человек скорее неверующий, но никаких принципиальных возражений против десяти заповедей у меня нет…
— Значат ли эти слова, что вы согласны быть излеченным?
— Да.
— Вот и прекрасно, с этого момента у вас больше нет никаких проблем с вашей простатой, гарантирую, что вы ни разу не встанете ночью по малой нужде, и надеюсь, завтра, конечно, сугубо конфиденциально, вы сообщите мне о результатах. А что касается пациента из молекулярной генетики, пусть позвонит мне сам.
— Спасибо, — как-то очень неуверенно сказал директор и энергично помотал головой, словно пытаясь убедиться в реальности происходящего.
К утру Виктор Феликсович окончательно убедился, что все ставшие столь привычными симптомы его недомогания полностью исчезли, словно их никогда и не было. Конечно, нужно сходить в поликлинику, сделать УЗИ, прямо сегодня же перед работой, но он почему-то не сомневался, что чудо — да, да, именно чудо — было вполне осязаемой реальностью.
Разумеется, он не медик, но что ни говори, все-таки биолог и отлично понимал, что аденома его за считанные часы исчезнуть не могла, но что же в таком случае произошло? Будь у него некое психическое расстройство, его, наверное, можно было лечить каким-нибудь внушением. Но у него же, черт возьми, была не какая-нибудь истерия, а вполне материальная аденома предстательной железы, болезнь в высшей степени распространенная у мужчин в определенном возрасте. Тогда что это? И при чем это странное условие соблюдения библейских заповедей?
Ответа, разумеется, не было, и тренированный мозг ученого упорно отказывался принять происходящее за чудо и одновременно не мог не констатировать, что чудо произошло. За свои шестьдесят семь лет он, конечно, повидал многое, что с трудом поддавалось разумному объяснению. Взять хотя бы шарлатана и невежду Трофима Денисовича Лысенко с его безумными теориями. Но они хоть имели объяснение. Сам он был просто глубоким невеждой в науке, и, как большинство невежд, в высшей степени агрессивен. А поддерживавшие его высокие государственные деятели были еще более невежественны в биологии вообще и генетике в частности, и уж очень хотели верить в обещания быстрого сельскохозяйственного изобилия. По-другому не очень-то у них получалось. Но библейские заповеди и аденома простаты — это, простите, никак не укладывалось в сознание, как бы его ни комкать и ни растягивать, это сознание.