Брат мой, ящер - Страница 40

Подполковник с раздражением посмотрел на часы. Даже с учетом московских пробок, которые скоро, похоже, полностью парализуют город, эту Ирину Сергеевну Кипнис должны вот-вот привезти. Интересно, что, когда он звонил ей, она не стала охать и ахать, как обычно поступают люди в таких случаях, особенно женщины, да как, да почему, да это ошибка какая-то, а сразу же согласилась приехать. И голос был на удивление спокойным. Впрочем, она доктор биологических наук, заведующая лабораторией, как они довольно быстро выяснили, человек, привыкший думать. Нет, определенно была в этом взрыве какая-то провокация… так, так… Как будто кто-то хотел, чтобы на нее пало подозрение. Так, это уже лучше. Теплее, как говорится в старой детской игре, когда нужно было что-то угадать или найти, и возгласы «теплее» или «холоднее» показывали ближе или дальше от истины водящий. Если это так, тогда понятно, почему нельзя было рвануть сейф как следует. При сильном взрыве определить, куда именно была заложена взрывчатка, было бы много труднее, а то и просто невозможно.

Заболела левая сторона шеи, куда его ранило в третьем году в Чечне под Гудермесом. Рана была неглубокая, пуля, к счастью, прошла по касательной, и все равно, когда он интенсивно думал или возбуждался, она давала о себе знать. Ваххабитская отметина, как называл он ее про себя. Он привычно помассировал шею, и боль немножко утихла.

Звякнуло переговорное устройство, и голос дежурного доложил:

— Приехали, товарищ подполковник. Можно провести к вам?

— Жду.

Террористка оказалась женщиной хотя и немолодой, но довольно привлекательной. Войдя в кабинет, она неожиданно спокойно улыбнулась и как-то очень деловито спросила:

— Шея прошла?

От неожиданности подполковник рассмеялся. Смех всегда отлично маскирует изумление.

— Я даже не успел поздороваться с вами, а вы спрашиваете меня о моей шее. Спасибо, но как вы…

— Честное слово, у меня нет ни одного знакомого в ФСБ, и минуту назад я и понятия не имела, что у вас болит шея. И по виду этого определить нельзя. Вид у вас вполне боевой, почти атлетический. И все же у вас болит иногда шея. С левой стороны, чтобы быть точной. А теперь, когда я произвела на вас такое впечатление, и мозг ваш занят вопросом, откуда, черт возьми, эта баба может знать о боли в шее, задавайте мне все интересующие вас вопросы. Раз вы привезли меня сюда, надо думать, что вы знаете обо мне больше, чем я сама: Кипнис Ирина Сергеевна, одна тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года рождения.

— Ну, насчет знания о вас — это си-ильное преувеличение. Иначе я бы не сидел сейчас и не ломал голову, пытаясь понять, зачем вы заложили взрывчатку в шестое «Песчаное» отделение банка «Триумф». Так все-таки — зачем? Я честно признаюсь, что шея у меня действительно иногда побаливает, теперь ваша очередь. Признание на признание.

Ирина Сергеевна сосредоточенно нахмурила лоб и пристально посмотрела на подполковника.

— Если это не гостайна, как вас зовут?

— Пожалуй, поделюсь ею с вами: Анатолий Иванович. Я, собственно, должен был сам вам представиться с самого начала, но вы не дали мне времени. Сразу взяли ситуацию в свои руки. Что, строго между нами, в этом кабинете бывает не часто.

— Анатолий Иванович, я бы, конечно, могла прикинуться, что вопрос ваш чрезвычайно остроумен. Или сказать, что это нужно было для того, чтобы узнать который час. Но я полагаю, что меня привезли сюда не для шуток, тем более не слишком — будем честны с собой — удачных. Поэтому я вынуждена признаться, что слышу об этом банке в первый раз. И еще я вынуждена признаться, что ожидала если и не этого обвинения, то какого-нибудь другого столь же абсурдного.

— Почему?

— Да потому, что когда мне позвонили от вас и сказали, что за мной посылают машину, я полезла в комод достать паспорт — а вдруг понадобится. Паспорта не было, хотя я абсолютно точно помню, что несколько дней назад он был именно там. Я брала из комода деньги.

— А деньги на месте?

— На месте. Их не тронули. Мало того, входная дверь была не заперта, хотя, уходя на работу, я ее собственноручно заперла. Муж уехал на час раньше. И украли паспорт, надо думать, не для оформления кредита на стиральную машину. Хотя в наше время все возможно.

— Ирина Сергеевна, будем считать, что некто украл ваш паспорт специально для того, чтобы досадить вам. У вас есть враги?

— Наверное.

— В научном плане?

— Не думаю. Муж, правда, призывает меня принять Ислам…

— Он мусульманин?

— Скорее, наоборот. Он еврей. Он просто смеется над тем, какая я самоедка, и уверяет меня, что проще было бы заняться самобичеванием в шахсей-вахсей.

А если серьезно, то я заведую небольшой лабораторией в довольно скромном институте, получаю, как и все, нищенскую зарплату, ни на член-корреспондентство, ни тем более на какую-нибудь серьезную премию не претендую. Одним словом — типичная научная кляча. Не могу сказать, что я полностью лишена амбиций, просто я здраво оцениваю свои возможности.

— Значит, вы считаете, что в научном мире ожидать от кого-нибудь острой ненависти к вам, которая могла бы толкнуть…

— Абсолютно исключаю.

— Склонен с вами согласиться. Может, вы кому-нибудь очень сильно насолили, так, чтобы у кого-то возникло желание отомстить вам? Причем именно таким неординарным способом?

— Особой популярностью я в институте не пользуюсь. Нет, разумеется, кое-кто относится ко мне хорошо. Но большинство считают холодной и надменной рыбой.

— Почему?

— Когда я вижу немолодую коллегу, которая выглядит как смертный грех и шипит как кобра от ненависти к миру, я просто не обращаю внимания. А нужно было бы воскликнуть: дорогая, вы сегодня выгладите прямо как юная аспиранточка.